Неточные совпадения
Несколько раз, с различными интонациями и с выражением величайшего удовольствия, прочел он это изречение, выражавшее его задушевную мысль; потом задал нам
урок из истории и
сел у окна. Лицо его не было угрюмо, как прежде; оно выражало довольство человека, достойно отмстившего
за нанесенную ему обиду.
Через два дня учитель пришел на
урок. Подали самовар, — это всегда приходилось во время
урока. Марья Алексевна вышла в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена: учитель хотел остаться на своем месте, потому что ведь он не пьет чаю, и просмотрит в это время федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним. Он пошел,
сел за чайный стол.
С десяти утра
садился за работу — делать парики, вшивая по одному волосу: в день был
урок сделать в три пробора 30 полос.
Учитель был желтый, лысый, у него постоянно текла кровь из носа, он являлся в класс, заткнув ноздри ватой,
садился за стол, гнусаво спрашивал
уроки и вдруг, замолчав на полуслове, вытаскивал вату из ноздрей, разглядывал ее, качая головою. Лицо у него было плоское, медное, окисшее, в морщинах лежала какая-то прозелень, особенно уродовали это лицо совершенно лишние на нем оловянные глаза, так неприятно прилипавшие к моему лицу, что всегда хотелось вытереть щеки ладонью.
— Да-с, так вот сидим мы однажды с деточками в классе и переводим:"время, нами переживаемое"… И вдруг — инспектор-с. Посидел, послушал. А я вот этой случайности-то и не предвидел-с. Только прихожу после
урока домой,
сел обедать — смотрю: пакет! Пожалуйте! Являюсь."Вы в Пинеге бывали?" — Не бывал-с. — "Так вот познакомьтесь". Я было туда-сюда:
за что? — "Так вы не знаете? Это мне нравится! Он… не знает! Стыдитесь, сударь! не увеличивайте вашей вины нераскаянностью!"
Ярцева дома не было. Рассудина
села за рояль и принялась
за скучные, трудные экзерцисы, приказав Лаптеву не мешать ей. И он не развлекал ее разговорами, а сидел в стороне и перелистывал «Вестник Европы». Проиграв два часа, — это была ее дневная порция, — она поела чего-то в кухне и ушла на
уроки. Лаптев прочел продолжение какого-то романа, потом долго сидел, не читая и не испытывая скуки и довольный, что уже опоздал домой к обеду.
Дядя Яков, бесподобнейшее лицо из всех нынче живущих Протозановых, говорят, еще с детства, с самых первых
уроков,
за которые он
сел ранее моего отца, но в которых папа быстро его перегнал, признал превосходство брата и, приходя от него в восторг, любил выдвигать его всем на вид.
По окончании послеобеденных классов, после получасового беганья в приемной зале, в котором я только по принуждению принимал иногда участие, когда все должны были усесться, каждый
за своим столиком у кровати, и твердить
урок к завтрашнему дню, я также
садился, клал перед собою книгу и, посреди громкого бормотанья твердимых вслух
уроков, переносился моим воображением все туда же, в обетованный край, в сельский дом на берегу Бугуруслана.
Прогулка длилась час, в два часа все
садились за приготовительный получасовой
урок, а от половины третьего до половины пятого шли два послеобеденных
урока в младших классах; а в двух старших присоединялся от половины пятого до половины шестого третий послеобеденный ежедневный латинский
урок независимо от утреннего.
Единственный сын Прокопа, Гаврюша, похож на отца до смешного. То же круглое тело, то же лицо мопса, забавное во время покоя и бороздящееся складками на лице и на лбу во время гнева. Прокоп любит его без памяти, всем нутром, и ласково рычит, когда сын является из заведенья «домой». Он
садится тогда на кресло, ставит сына между ног, берет его
за руки, расспрашивает, знал ли он
урок и чем его на неделе кормили, и смотрится в него, словно в зеркало.
После класса мы все окружали батюшку, который, благословив теснившихся вокруг него девочек,
садился на приготовленное ему
за столиком место, мы же располагались тесной толпой у его ног на полу и беседовали с ним вплоть до следующего
урока.
Теперь каждый вечер, выучив наскоро
уроки, я
садился за Бокля (начал его с первой страницы), закуривал и наслаждался силою умственной работы, и что вот я какую читаю книгу — Бокля! — как будто уже студент, и что табачный пепел падает на книгу (Некрасов...